Шла тихая августовская ночь в уездном городке Кобылозаводске. Рабочий народ спал, спали пенсионеры, спали школьники без новомодных игрушек вроде компьютеров и планшетов. Где-то вскрикивал пьяница да лаяли собаки, и только. Стояла приятная уху тишина и всепоглощающая темнота: большая часть фонарей здесь были выбита ещё в позапрошлом году, когда молодёжь праздновала победу местной футбольной команды, и с тех пор лампочки крали быстрее, чем их успевали ввинчивать. И люди, кажется, знали, что это были за воры, и ничуть не упрекали их за это, мысленно вставая на место тех. Здесь все знали всех и царила очень уютная, сближённая атмосфера тесного городка. Даже местное СИЗО пустовало не только из-за солидной дырки в стене, но и из-за братского отношения к мелким преступникам: последнее убийство в Кобылозаводске состоялось несколько лет назад, да и то бомжа, да и то приезжими. Тихо плескалось озеро, на котором стоял Кобылозаводск и ещё несколько других городов: Рябьдарыбь было настолько огромным, что местные его сравнивали с морем: другой берег можно было увидеть только ночью из-за слабых фонарей. Купаться с крутых берегов, да и с узенькой песчаной полоски, украшенной разносортным мусором, никто никогда не пытался, но отделённые от основной части города железной дорогой и крупным транспортным узлом трёхэтажные дома возле него все равно считались жилищем для настоящей элиты и везунчиков. Одним из таких счастливцев был пятиклассник Герберт Вайнер. В это время, как всегда, мальчик спал здоровым крепким сном, и снился ему завтрашний день: завтрак, шишка от мамы, шишка от папы, конфета, улица, дворовые друзья, мелки, баллончики, рогатки и злобный сосед-пьяница. Он и подумать не мог, что его жизнь может измениться. Но именно в эту ночь было суждено чему-то случиться. По всему Кобылозаводску раздался тяжёлый, давящий гул, почувствовалось лёгкая дрожь земли и плеск воды в Рябьдарыби. Герберт моментально проснулся от такого и, как все местные жители, в любопытстве подошёл к окну. - Что такое? - вслух спросил мальчик, вглядываясь в темноту. Шум раздался где-то совсем близко - возле пустоши через квартал от дома Герберта. Как он не вглядывался в темноту - ничего не происходило, и такой классный звук не хотел повторяться. Мальчик зевнул и разочарованно отошёл от окна. Но в эту ночь ему было не суждено выспаться как следует: едва Герберт накрылся одеялом, до него дошёл раскатывающийся звук милицейской сирены. Герберт вновь встал и уставился из-под тяжёлых от позднего времени век глазами. С упоением для себя он заметил, что не ошибся: милиция ехала прямо за его дом. Герберт так и не понял, зачем доблестным защитникам правопорядка надо было включать сирену, если ни одна машина в столько поздний час им все равно не помешала бы, но был мысленно благодарен. Увы, кроме звуков, с улицы больше никаких сигналов не было, но любопытство Герберта от секунды к секунде разгоралось только сильнее. "Эх, завтра посмотрю," - решил для себя мальчик, и второй раз за ночь развернулся к постели. Но вместо смачного зевка и падения в объятия постели он застыл на месте, задумавшись. Ведь полиция к утру может и уехать, зато соберётся толпа зевак, загородив для невысокого Герберта весь вид. Да ещё и взрослые могут решить, что там что-то страшное, и не пустить Герберта. Сон сменился решительностью. В соседних комнатах спали добрые родители Герберта, а так же его брат с сестрой. По правде говоря, его комната была бывшей кладовкой, а окно пришлось пробить после инцидента с порванной трубой, а остальные Вайнеры занимали соединенные гостиную и единственную комнату. Здесь мальчик проявил великую осторожность, на цыпочках прокрадясь к коридору, а потом на мгновение включил свет, ловким прыжком сменил тапочки на ботиночки, набросил отцовский пиджак и вышел из родной квартирки в безпроглядную темноту. Несмотря на летний месяц, ночью на улице было довольно прохладно. Получив очередную порцию ветра в физиономию, Герберт поёжился и обнял себя рукавами пиджака. Мальчик перепрыгнул последнюю яму в дороге в своем дворе, и ему открылся вид на раскрашенные синими и красными огнями сигналок просторы пустоши. Герберт протёр глаза и улыбнулся. Холод и воодушевление натолкнули его на мысль о ночной разогревающе-ускоряющей пробежке. И, несмотря на отсутствие дороги, он пробежал целых пять, а то и шесть метров. Но неожиданно из соседнего двора, в котором, как известно, жили только тупые быки и бестолковые курицы, выскочила собака. Собак, да и других животных, Герберт никогда не боялся, даже если они были воспитаны пресловутыми курицами и быками, и спокойно продолжил бежать навстречу. Но собака таким раскладом дела была недовольна: по какой-то причине зарычала на мальчишку злобным голосом, а потом, не скрывая намерений, бросилась на него. Герберт не сразу понял, что происходит, но когда животное чуть не тяпнуло его за худые ляжки, он с визгом бросился наутёк. Собака была в опасной близости, и великим усилием воли и страха удалось обойтись парой синяков от падений и размазанными по пиджаку слюнями злого животного: мальчик спасся на полуразрушенном заборе местной столовой. - Получи, фашист, гранату! - буркнул Берт и швырнул в голову зверя камень. Судя по звуку, он попал точно в цель, но животное не убежало. Герберт бросил ещё камень, и ещё, но собака не успокоилась, а снаряды закончились. Мальчик не знал, чего боится больше: укусов или родителей, которые могут рассказать про ночные гульки очень страшной бабушке Герберта. Одна половинка его мозга выбирала между двух зол, но ко второй неожиданно пришла третья, спасительная мысль. Берт не стал долго размышлять. С воплем мальчишка бросился вниз, целясь в спину собаки. Животинка такой подставы не ожидала и подставила не только спину, но и голову, обеспечив себе быструю и болезненную отключку. Герберт, потирая ушибленный о собаку зад, быстренько унёс ноги. Милиция крепко осветила всю местность прожекторами (и откуда на них только появились деньги?). Герберт ни разу в жизни их не видел, и, естественно, пришёл в такой восторг , что чуть не ушёл, забыв про источник шума. Центр поля оцепили красными лентами: за людьми в форме что-то таинственно светилось. Как зеркальное отражение, засветились от любопытства и радости глаза пятиклассника. Кроме него, сюда пришли ещё какие-то любопытные зеваки, стоявшие чёрными тенями в тапочках на фоне яркого света. Герберт медленно пошёл в обход пустыря и наткнулся на то самое удобное место, где концентрация милиции была ниже всего. И правда, здесь Герберт увидел... объект. Он светился красным, оранжевым и жёлтым, но очертания были до того неразборчивы и бессмысленны, что мальчик уверовал, что это обломок космического корабля, невзорвавшаяся бомба или перо жар-птицы. Оттуда повеяло приятным теплом. Шаг за шагом Герберт медленно и осторожно задвигался ближе к красным лентам, но неожиданно кто-то пихнул его в бок. - Э! - возмущённо вякнул от внезапности мальчик. - Парниша, тут места достаточно! - Чу, - перебил его знакомый голос. - Меня плохо видно? Герберт открыл рот. Перед ним стоял его сосед по двору, которого Берт даже другом не торопился называть, Михель. Он был старше Берта на два-три года, но выглядел, особенно здесь, в темноте, намного более взрослым. Он был огромен даже по сравнению со взрослыми, даже по сравнению с полицейскими, и совсем некрасив. К тому же, он прославился во всем дворе и школе как помешанный и непредсказумый чудила, особенно потому, что он любил, просто обожал драться: все его побаивались и не любили, но Михель искренне плевал на их мнение. - Ой, теперь узнал, - тем не менее, спокойно ответил Герберт, по природе отзывчивый и необидчивый. - А что ты тут делаешь? - На метеорит зырю, что же ещё, - отозвался Михель. Едва он успел договорить, Герберт оторпело уставился на него. - Да-а ла-адно метеорит?!! - выкрикнул пятиклассник. - Гонишь?! - Ты, б@#$ь, слепой, - Михель приподнял подбородок и взглянул так, будто Берт только что признался в том, что до сих пор носит подгузник, или что-то ещё более тупое. - Метеорит это. Камень с неба. - Ну офигеть! - не обращая внимания на отношение соседа, эмоционально вскинул руками Герберт. - Пойдём поближе посмотрим?! - Пойдём, - согласился Михель. И, один на длинных кривых костылях-ногах, а второй мелкими воробьиными полушажками-полупрыжками, они пробрались почти к самому метеориту. Михель принялся беспардонно расталкивать с пути, теснить и отгонять занятых работой милицейских. - Эй, ты, - наконец схватил его за руку мужчина с густыми усами. - Не обнаглел часом? По статьям "мелкое хулиганство" и "нарушение порядка в общественном месте" парень получил в ухо от полицейского. - Эй, дядя, - подёргал за рукав другого мужчину Герберт. - Дядя, а можно посмотреть? - Офонарели что ли, с%¥и, - потирая ухо, спросил выкинутый из толпы Михель. - Эй, дети, убирайтесь-ка вы отсюда. Завтра посмотрите, - относительно вежливо отозвался "дядя". - А чё нам на холодный кусок камня за стеклом глазеть-то?! Вам жалко что ли?! - сердито спросил Михель, но вместо ответа получил угрозы дубинкой. - Слышь, мальчиш, забирай своего кривозубого друга и проваливай, - отмахнулся от Герберта мужчина. Михель и Герберт быстро сдались перед буквой закона и отошли. - А метеорит-то ещё тёплый. Аж жарко стало, - выдал Герберт таким тоном, будто только что проанализировал научный текст. - Да пошли они все на%¥#... - почти устало, но с чувством протянул Михель и громко хрустнул шеей. - Я спать пошёл. - Пока, - ответил Герберт в спину соседа. Мальчик оглянулся на метеорит. Наверно, работы у милиции было не так много - часть хранителей порядка расслабленно разошлась по полю. Метеорит стал виден яснее - он постепенно остывал и у него нарисовывались очертания. Вид был довольно красивый, но всё же Герберт осознавал правоту Михеля: завтра тут останется только серый камень. Несмотря на то, что Михель был последней персоной, которого Герберт хотел здесь видеть, без него мальчику стало как-то одиноко и скучно. Последний раз бросив взгляд на метеорит, пятиклассник бросился догонять соседа. - Михееель! Постоой! Но тот не остановился. Остерегаясь после встречи с собакой чего попало, Герберт вздохнул и отправился домой, спать. В доме Вайнеров стояла та же прерываемая тихим храпом тишина. Герберт стянул ботиночки, влез обратно в тапки и осторожно повесил грязный папин пиджак обратно. Тихими шажками мальчонка пошёл сквозь квартиру обратно. Вдруг на кухне что-то зашевелилось: Герберт замер, и в ушах у него застучало. - Чего не спишь? - добродушно-сонным голосом спросил у него отец, шлёпая обратно к себе в комнату. - Ну я нечаянно вывалил свою книжку из окна и пошёл на улицу подбирать её, - тихо-тихо ответил мальчик, внимательно глядя за отцом. - Ты же никогда не читаешь, - прыснул мужчина. Герберт почувствовал крупную каплю пота у себя на лбу: вдруг отец неожиданно объявит, что всё видел и всё слышал, коварно смеясь, а затем достанет трубку и за непослушание пригласит в квартиру бабушку? Но ничего такого не случилось. Герберт услышал в темноте стук тела о мягкий матрац и последовавший за ним мирный храп. Выдохнув, мальчик добежал до своей комнаты и вернулся в мир снов.
Но залеживаться в постели ему не дал ещё один звук. Увы, это не был метеорит: кто-то стучал в дверь квартиры Вайнеров, да с такой силой, будто средневековая армия проверяла на двери новейший боевой таран. Герберту даже понравилось раскачиваться на кровати от сотрясания стен, однако он вовремя заметил, что его мама уже встала и подошла к двери, и поспешил за ней. Женщина осторожно поглядела в глазок, забыв, что сейчас ночь, и естественно ничего не увидела. Как истинная мать Герберта, после этой неудачи она, недолго думая, поставила цепь и осторожна отперла дверь. Её тут же снесло точно взрывом. Цепь разлетелась, дверь распахнулась почти на сто восемьдесят градусов. На пороге во всей своей воображаемой красе стоял Михель. - Эээ, простите, мэм. Хорошо выглядите для побитой дверью в три часа ночи, - не слишком естественным тоном выдал гость и сделал пару уверенных шагов внутрь. Обувь, несмотря ни на что, он не снимал ни дома, ни в гостях, и сейчас не сделал исключения, оставив за собой комочки сухой грязи. Впрочем, Герберта это мало интересовало: хлопая округлыми глазами, он гадал, зачем к нему пришёл этот чудак. - Эй, Берт, иди-к сюда у меня к тебе важное дело. Сюда, твоей маме это знать необязательно, - Михель подошёл совсем близко к Берту, но сказал все равно так громко, что смысла в пачканьи квартиры не оказалось. - Эй, Мишань, не надо секретничать, расскажи как есть, я пойму, - встала, отряхнула ночнушку и поправила причёску добрая мать Герберта. Вид у неё был как ни в чём не бывало - женщина легкомысленно улыбалась. - Чаем угостим. Но парень не стал её слушаться и упрямо потащил Герберта с собой за дверь в темноту. - Спокойной ночи, - заявил перед уходом Михель и захлопнул за собой дверь. Говорить в темноте парню не понравилось, и Герберт, едва успевая отстукивать тапочками по полу в лапах соседа-великана, неуклюже скакал за ним. - Короче, - для разговоров Михель выбрал родной подъезд Герберта, со слабо горящей мелькающей лампочкой и исписанных в обеих смыслах слова стенах. - Я зачем-то взял сестру, пока шлёпал к метеориту, а сейчас б^@#ь только вспомнил, что забыл её на улице. Айда со мной её искать? - Ааээ, - поочередно шлёпая глазами, протянул Герберт. - А я тебе зачем? Мне надо маме сказать, обувь переодеть, да и с Сэнфом веселее. - Слышьты, - грубо буркнул Михель и сжал воротничок Герберту. - Улицу видал? Темнотищу эту видал?! А вдруг её прожекторами не осветит? Я в темноте не ориентируюсь, сам знаешь! Герберт сжался и прикрыл лицо руками. - Дай тогда я... возьму фонарик... - МНЕ НЕКОГДА ЖДАТЬ, ПОКА ТЫ СОПЛИ ПОДБЕРЁШЬ! - сердито, словно Герберт был виноват в пропаже сестры, рявкнул Михель и вытряхнул вместе с собой Герберта на улицу. Несмотря на то, что час уже был предутренний, теплее не стало, даже скорее наоборот. Поднялся ветер, пробирающийся под летнюю пижаму. Взошла удивительно красивая полная луна, с презрительным снисхождением поглядывая на Кобылозаводск и дарящая городу призрачное серебряное освещение. - Ну-ка отпусти, - забрыкался Берт. Михель уже знал, что малыш от него никуда не убежит, и со спокойной душой отпустил. Мальчишки пошагали обратно к метеориту, потому что последний раз Михель видел сестру там. - Харлаампияяяя! Хаааарлааааааампияяяяяя! - заголосил Герберт с самого двора и с тех пор не затыкался. Михель хмуро посматривал по сторонам, то замедляя шаг, то ускоряя шаг. Но Харлампия никак не отзывалась: слышался только матерок разбуженных соседей. - Ааааааааааа! Змееееяяяяяяя! Вдоль дороги растянулся еле видный ремень, поблескивающий чешуей. Герберт знал, что змея не нападёт, если её не трогать, но все равно застыл на месте, ожидая, когда рептилия не уползёт сама - а вдруг этот шланг тянулся на километр, и бедный пятиклассник получит смертельный укус? Но Михель был совершенно другой личностью: не взирая под ноги, плюя на безопасность и наслаждаясь ветром в голове, замещавшим знания о животных, пацан напролом шёл вперёд. За это же он и поплатился: змея, почувствов на себе весь вес богатыря, мгновенно извернулась и вцепилась в мохнатую ногу Михеля острыми зубами. Тот от неожиданности заорал низким голосом на пятой октаве, дёрнул ногой и отправил пресмыкающееся в недолгий полёт. Герберт в такт ему завизжал, ничего не поняв. Змея, весьма слышно елозя по пещаной дороге, отползла в сторону. Но вместо того, чтобы спрятаться в траву, животное начало словно биться в конвульсиях, и в конце концов безжизненно свернулось на дороге. Михель всё это время протирал дорогу штанами, обнимал укушенную ногу и истошно матерился. Берт же устал бояться и удивляться, но подскочил к соседу поближе. - Чего с ней? Она устроила нам засаду? - Хахаха, е**ть, засаду! - высоким голосом ответил Михель и продолжил махать конечностью. - Сдохла, она сдохла! Сдохла! Б**, как у меня болит нога!!! Герберт бросал взгляд то на мирно покоящуюся змею, то на вопящего Михеля. - Это я на ужин два стакана цианида цезия с борщем сожрал, вот оно что! - наконец с ясной победой в голосе проговорил Михель, и последний раз растерев кровь, хромоного встал. - Что? - не понял Герберт, но поверил в то, что борщ Михеля способен за секунды убить змею, а змеиный яд был не опасностью для здоровья соседа, а вкусной и питательной добавкой к ужину. - Да ты и не поймёшь, - ухмыльнулся парень и потащился вперёд к метеориту. Милиция бережно расставила вокруг метеорита блоки и успешно скрылась с места падения. Местность снова выглядела почти безжизненной: только у самого обрыва к озеру зеленела трава и стояли деревца. Зато теперь этому было оправдание: при падении камень взбуровил всю землю вокруг себя, подняв на поверхности новые слои сухой растрескавшейся глины. Метеорит всё ещё теплился и подсвечивался. - Лаааааамп! Лааааааамп! - снова включил свою шарманку Герберт. - Я, - коротко прозвучал ответ. - Лаааааааамп! - Я. - Ламп! - Я? - Лаааампииии, ты где?! - Я?!! - Лааааамп! - Да я уже не уверена, что я Ламп! - Эй, чувак, она где-то там, - потрепал за рукав Михеля Герберт, показав куда-то выше головы на дерево. Михель прищурил глаза. Михель был почти глух на оба уха – почти десять лет назад его неудачно уронили в реку, весьма быстро вытащили оттуда, но после удара головой и резкого толчка в уши воды мальчик уже не мог слышать. Луна светила, как шестидесятиваттная лампочка, и давала глухому шанс на выживание в Кобылозаводской тьме. Действительно: на дереве сидела русалочья, только куда менее изящная, фигура Харлампии. - Слышьты, - в честь этого Михель сделал тон на пару процентов менее грубым в пользу довольности. - Спроси её, чё она там делает, снимай и погнали! - Агась, - быстро ответил Герберт и начал совещание. - Эй, Ламп, а чего ты там сидишь? - Тут собака внизу, - поведала сестра Михеля. - Она меня укусить пыталась, а теперь сидит там и подстерегает. - А ты сделай как я, - дружелюбно предложил Герберт. - Прыгни ей на спину сверху и она вырубится! - Да? А если она отбежит? - недоверчиво уточнила Харлампия, хоть и с заинтересованностью. - Не, она не отбежит! Она от неожиданности наоборот испугается, и её будет легче раздавить! - Ну, ладно. Если вы её побить не можете... - зашуршала на ветке Ламп. - Михеля покусали, а я не справлюсь! - пояснил Герберт. - Прыгай! - Эх, - издала звук Ламп, а потом, судя по звукам и тени, прыгнула. - Ооой! Герберт отчётливо услышал всплеск воды. - О! Я её видел! - быстро проговорил Михель и начал тыкать пальцем в дерево, - Где она теперь?! - Эээ, - потерянным тоном заговорил Герберт, а потом понял, что Михелю в темноте отвечать необязательно. - Э, Ламп! Иди сюда, блин! Ты чего там застряла! - быстро и громко заговорил Михель, маша рукой для убедительности. Пару минут спустя мокрая и сердитая Ламп выползла на пустырь. - О, ты такая грязная теперь! - самодовольно улыбнулся Герберт. - Это была плохая идея, - проворчала барышня, и разбрызгала вокруг себя воду. Как и брат, в том, что она умудрилась промахнуться и вместо того, чтобы упасть на весьма большую собаку, она упала за двадцать метров в Рябьдарыбь, она винила не себя точно. - Ну, зато ты взбодрилась, - легкомысленно ответил ей Герберт. - Михель, твоя сестра тут! - Лампада! - Михель хотел для верности схватить за руку или за ухо сестру, но промахнулся. Ламп поняла, что ей чуть не разбили нос. - Валим домой, а то твоя старуха будет ругаться! - Ладно, - нехотя ответила Ламп. Но вместо того, чтобы идти под ругань мамы, она остановилась, вслушиваясь. Остановился и Герберт. Михель, расставив руки и пританцовывая, прошёл почти до метеорита перед тем, как обернуться и недовольно рявкнуть. С озера слышалось пение. Пение было настолько чисто и мелодично, что, казалось, ни один житель Кобылозаводска и других городков на такое не способен. Это могла быть фонограмма, только если бы существовала совершенная, идеальная гарнитура. Прекрасные звуки расходились по всему пустырю, когда певица пела громко, но когда её голос затихал, Лампи и Герберту казалось, что пела сама полная луна... или её отражение в озере. - Ч-что это? - удивлённо спросил Герберт, но Ламп, вслушиваясь и понимая, что даже с её медвежьим слухом такой голос нельзя ни спутать, ни недооценить, не ответила. Герберт сам вскоре осознал, что не имеет права портить своим карканьем божественную песню и замолчал. Дети зачарованно стояли на месте. Но Михель, уже обойдя берег, не нашёл ничего сверъестественного и снова окрикнул своим гарканьем друзей. - Ну вы чё встали-то, долбо**ы! Пошли домой! - Тут кто-то поёт, - тихо ответила Ламп. - Полная луна подала голос! На метеорите к нам прилетела лучшая в мире певица! - За**али! - чуть ли не обиженно рыкнул Михель и схватил сестру и соседа под локти. К счастью или несчастью, песнь очень скоро прекратилась, и Ламп с Гербертом перестали сопротивляться великану. Оба предпошли идти своим ходом. По дороге домой все были так заняты своими мыслями, что почти не разговаривали. На несчастную дохлую змею внимания уже никто не обратил, как и на неожиданно бросающихся собак. Герберт по инерции зашёл вместе с Михелем в подъезд соседского дома. Здесь покрашенные некогда едко-зелёной, а сейчас выцветшей краской стены ярко освещались хорошей ленинской лампочкой. И не просто так: Михель постоянно нуждался в свете, а отец Михеля был мужчиной настолько суровым и грозным, что с ним не спорили даже кобылозаводские коммунальщики, а лампочкокрадов показательно подвешивали на гвоздях за трусы в назидание другим ворам. Казалось, здесь должно быть сравнительно безопасно. Но судьба не давала Герберту шанса на сон этой ночью. Когда они только вошли, всё было обычно. Но буквально через пару мгновений из воздуха неожиданно возник... бомж. Бомжей в Кобылозаводске хватало, но никто, естественно, не ожидал, что появляются они именно таким странным образом. Михель от неожиданности издал боевой вопль, Герберт пискнул, Ламп протёрла очки. Без сомнений, волосатый престарелый мужчина с бородой-лопатой и рваной даже по меркам Кобылозаводска одежде был бомжом, но... Потратив несколько секунд на быстрые взгляды по сторонам, бомж уставился на стоящих перед ним детей - сначала с удивлением, а потом с каким-то слегка неадекватным воодушевлением: - Ооо! - мужчина вскинул руки по направлению к детям. - А я вас знаю! Тебя знаю, и тебя знаю! - длинный костлявый палец поочерёдно указал сначала на Михеля, а потом на Ламп. - Помню, помню! А знаете что? - вдруг, сменив тон, довольно серьёзно обратился бомж к тройке. - Я всё прожил наперёд, всё прожил! Всё что было, всё что сейчас, всё, чего ещё не было, всё, что ещё будет! Пока я ничего не забыл, что же мне сделать, чтобы запомнить это... - задумался бомж, но, вместо того, чтобы замолчать и дать возможность вставить хоть слово своим собеседникам, он снова вскинул голову, мотнув спутанными волосами и грязной бородой: - Я придумал! Я всё сейчас вам расскажу! - ужасно самодовольно, так, будто он только что познал главный закон мироздания, смысл жизни, все неоткрытые ещё физически законы, и так далее, так далее, так далее, воскликнул он. - Вы-то точно не забудете то, что случится! А если и забудете - не беда, это ведь ещё случится ещё раз, и на этот раз вы-то точно не забудете! Значит так! - бородач по-братски обнял за плечи Ламп и Берта - на Михеля не хватило ни рук, ни роста - и широко улыбнулся. - Будут дети! Четверо избранных детей будут! Это не просто пророчество, я же говорю, это было у меня, и будет у вас! Я это видел! Так вот, четыре избранных ребёнка! Разных ребёнка! Вы ещё увидите, каких именно! И будут эти дети сражаться! Ну, не между собой сражаться, конечно! - простецки засмеялся бомж, похлопав Герберта по плечу. - Они будут сражаться много с кем, но не с друг другом! Например, со злым монстром будут. И с очень серьёзным злодеем. И приключение это будет выходить за все рамки! - с новой волной воодушевления произнёс он, устремив взгляд в потолок. - Оно будет прям огого-вау! Они познают всё безумие прыжков по времени, они будут... нет, они должны будут всегда менять свою судьбу! Потому что это то, что они делали, и это то, что им нужно было делать! Именно так, прыгать во времени и менять свою судьбу. - сверкая глазами, бомж наконец слегка успокоился, и с восхищением уставился на детей, переводя дух. - Вот, что я пережил, вот, что будет потом! Ламп с нескрываемый отвращением вырывалась из грязных ручек Игоря, как мокрый кусок мыла из рук ребёнка. Всё сказанное им ей казалось сущим бредом сумасшедшего, хоть и бредом занятным: она слушала во все уши и внимала каждому слову, поскольку все бомжи и пьяницы на её веку несли что-то псевдофилософское, про жизнь да про семью. Герберт и уж тем более Михель к вопросам чистоплотности относились спокойнее, но в основном их реакция роднилась с Лампиной: смесь шока, недоверия, удивления, ужаса и раздражения в разной степени. Герберт, пожалуй, был единственным, кто отнёсся к словам бомжа серьёзней, чем как к собственному школьному сочинению, а Михель, хоть и пытался несколько раз прервать своими недовольными воплями старика, часто менял гнев на ещё не умершее в себе, как выяснилось, любопытство и обратно. Однако к концу тирады он так рассердился, что дал в нос своим крепким кулаком старику. - Вот что ты переживешь, б**@#, вот что будет потом, с%@*н сын! Спасибо, б%&, за всё! - с этими словами парень, громко топая, поднялся по лестнице на второй этаж. Ламп не стоило уговаривать, в отличие от Герберта - в детстве кто-то пошутил над ней, сказав, что бомжи едят маленьких детей, и с тех пор она относилась к ним с суеверным ужасом. - Э, мужик! Расскажи ещё, интересно же! - присел на корточки возле бомжа мальчик. Помочь он ничем не мог, хоть и догадывался, что в таком состоянии бедный мужчина ничего ему не расскажет. - Ой, ладно! Сходи лучше в травмпункт! - Герберт, е$%ть! - послышался злобный рявк этажом выше. Мальчик отогнул вниз уголки рта. - Короче, давай ты завтра ко мне придёшь! Я в соседнем доме, в подъезде напротив живу! - улыбнулся Герберт. - Пока! Герберт шумно поднялся вслед за Михелем наверх. Хоть Михель и называл Харлампию просто сестрой, родители у них были разные, совсем разные люди. Поэтому парень оборудовал одновременно двумя ключами от соседних квартир. Герберт, встав напротив, растерялся в задумчивости, куда ему идти. Но Ламп почти сразу закрыла за собой дверь: её ждал на удивление ровный и яркий свет, тряпочка для обуви, на которой она топталась, чтобы оставить лишнюю воду, и родители. Поэтому Герберт зашёл во вторую квартиру, вслед за Михелем. Напротив двери была нарисована дорожка: на ней мелком было написано "для хозяев и гостей", а вне дорожки было несколько крупных надписей "для Михеля". Впрочем, и без дорожки были видны грязные пятна от обуви, мелкий мусор и гора верхней одежды, а так же почти чистый проход между ними. Михель и сейчас прошлёпал в пыльной обуви половину гостиной. - А сюда-то ты чего припёрся? - обернулся парень на Герберта, любопытно рассматривающего устройство в квартиры, судя по всему, впятеро большей, чем его собственная. - А я тебя проводил! - весело сначала и не очень к концу проговорил Герберт. Из зловещих глубин обиталища послышались довольно быстрые шаги взрослого. Потом, словно медведь из логова, вышел из-за двери хозяин квартиры. Не было сомнений, что это и был отец Михеля: не только потому, что они были похожи, как пара армейских сапогов, но и потому что это, наверно, был единственный мужчина в городе, рядом с которым великан Михель правда выглядел как ребёнок. Герберт почувствовал себя ничтожным насекомым перед лицом сталинской высотки, а когда на него перевели взгляд, мысленно уменьшился ещё больше. - Иди отсюда, - громовым, но крайне спокойным голосом приказал отец Михеля, и, к любопытному счастью Герберта, не слишком заинтересовался чужим отпрыском. Мальчик остался в дверях наблюдать сцену семейной жизни. Испуганное, так странно и непривычно смотрящееся на безбашенном Михеле, лицо, которое скроил сосед перед страшной, предвещающей тяжёлое будущее улыбкой и гигантской стальной рукой отца, было куда интересней любого шоу по телевизору. - Твоё время - до одиннадцати ночи, или ночёвка у друзей. Тебе этого мало? - Да б^@&ь! Иди лучше ещё водки себе налей, и не такое пропьёшь! Вот Михеля, сопротивляющегося, тащат в чёрную даль неизвестности, а через пару мгновений - тяжёлый звук удара по непослушному телу, и не важно, какой его части - с размером ладони хозяина этого логовища одним ударом можно одновременно выбить полчелюсти и сломать коленку. На второй такой же удар Михель отреагировал пронзительным криком, заглушающими какое-то невнятное рычание отца. Герберту стало немного страшно, и он, с трудом закрыв за собой дверь, выбежал на улицу. Истошные вопли Михеля сопровождали его до самого подъезда. Тут мальчика осенило, что у него, может, ещё есть шанс встретить того самого бомжа. Но нигде во дворе его не было. Глубже искать Герберт не осмелился - в отличие от Ламп и Михеля, его родители уж точно не будут его наказывать или жестоко избивать, а скорей всего встретят чаем с шишками и тёплой перезаправленной постельку. Мальчик поспешил к себе домой: от сегодняшней ночи впечатлений было достаточно. В этот день Герберт проснулся намного позже обычного: в десять часов утра. На самом деле он всё ещё хотел спать, но мысли, вернее прокручивание события вчерашней ночи, разом нахлынули на него и не дали заснуть обратно. Через некоторое время мальчик сел на кровать, зевнул и посмотрел в открытую дверь. Все его домашние к тому времени разошлись по делам: отец на работу, сестра на подработку, мать с братом на кухню. Герберт один наслаждался безделием в этом месяце: по дому работать его не заставляли, да и сам он никогда не вызывался, в отличие от брата. Сегодня не было исключением: сразу после завтрака Герберт намеревался идти на улицу, искать таинственного бомжа, а потом пойти к друзьям. - Привет мам, привет Сэнф, - быстро поздоровался пятиклассник и сел на стул в маленькой кухне, на которой было тесно втроем даже низким Вайнерам. Тут же четыре руки подали ему крохотный омлетик в тарелке, украденной из местной столовой, стакан сока и плошку с еловыми шишками, засунули салфетку в воротник и всунули в руку вилочку. - Доброе утро, милый, - ответила ему мать. Герберт втайне опасался, что мать начнёт в добром тоне говорить о том, что уже позвонила бабушке, что та скоро приедет и расскажет Берту, что уходить ночью из дома нехорошо, и говорил за завтраком меньше обычного. Но мать, как и молчаливый Сэнф, даже и не вспомнили ни про гул от метеорита, ни про сирену, ни про Михеля. Когда Герберт окончательно понял это, его настроение резко подпрыгнуло вверх. - Ладно, мам, я пошёл! - весело крикнул Герберт и, напялив на ходу кепку расцветки "радужная" с логотипом одной крупной табачной компании, выскочил за порог. При свете летнего солнца были видны следы пребывания на лестничной площадке Михеля: хлипкая дверь из лестницы была украшена отпечатком огромной ступни, словно доказывая, что всё вчерашнее не было сном. На улице вновь стало душно. Родной двор: лавки из брёвен, три деревца, самодельные качели, три больших бака с мусором в стороне, наполовину окружённых каменным забором, на фоне песка, жухлой травы и ям в дорожках, ярко освещало солнце. Того бомжа нигде не было. Тогда, поразмыслив насчет любимых мест бомжей, Герберт решил начать поиски с мусорки. Та распространяла вонь и жужжала от количества насекомых, но Герберт всё-таки осмелился подойти достаточно близко, предварительно зажав нос. На раз-два-три мальчик забежал за огромный бак и уставился вперёд, высматривая загадочного пророка. - Беспла-а-атные фотографии! Герберт подпрыгнул на месте и ошарашенно оглянулся по сторонам. С небес, раскачиваясь из стороны в сторону в огромной юбке-парашюте, спускалась симпатичная девушка с огромным фотоаппаратом на шее. Герберт не успел ничего понять, когда оказался запечатлённым на фоне помойки с удивлённым лицом. - Ойойо! Я забыла представиться! Я Мира Мемо, лучший из лучших фотографов! Самые уникальные фотоснимки в отличном качестве! Работы высылаются по почте прямо надом! Лучшие сцены! Редкие сюжеты! Сложнейшие условия! - протараторила на огромной скорости девушка. Герберт быстро выскочил из гор мусора (там все равно никого не оказалось) и побежал к балансирующей на ветке Мире. - Не надо эту фотку никому показывать, слышишь! Сфоткай меня сейчас!!! Стой! Но Мирина юбка вновь широко расправилась, и, мурлыкая веселую песенку, девушка вместе с фотоаппаратом улетела обратно высоко и далеко, раскручиваясь вокруг своей оси. Герберт немного пробежал и остановился. Вдруг он понял, что ни разу в жизни летающих девушек с фотоаппаратами не видел.
Герберт поводил глазами туда-сюда, стараясь догадаться, что это вообще такое было, но беспечные зелёные деревья и покачивающиеся качели ответа не давали. Пятиклассник ущипнул себя, но Мира не вернулась, рассказав ему, что она всего лишь голограмма. Потратив некоторое время на переваривание информации (а ведь бомж тоже вчера появился из ниоткуда). Третьим местом, где, по подсчетам мальчика, мог спрятаться бомж, вероятно был подъезд Михеля. Поскольку другие дети пока на улицу не выходили, Герберт решил заодно рассказать Михелю ему первым о появлении Миры, невзирая на скептичность последнего. Пятиклассник побежал вперёд. Однако, даже в подвале дома никого, кроме крыс и сонных комаров, не было. Но заряда бодрости, появившегося после удачного утра, хватило на то, чтобы весело подумать "он наверно пацанам с соседнего будущее рассказывает" и пойти наверх. Ручка двери в квартиру Михеля была слишком высока для Герберта, а дверь такой тяжёлой, будто хозяева рассчитывали спрятаться за ней в случае бомбардировки из "Катюши". Однако, подпрыгнув и повиснув, Герберту всё-таки удалось её... открыть. Похоже, с ночи никто не заботился о защите от воров, хотя оно и неудивительно. Мальчик протиснулся внутрь, искренне надеясь, что его узнают до того, как пристрелят, или передробят ему все кости. Но, судя по всему, отец Михеля, как порядочный кобылозаводовец, уже ушёл на работу и шансы на выживание резко увеличивались. Хоть Герберт и не был гостем, он предпочёл идти по огороженной дорожке. Комнату Михеля, точнее его хлев, можно было опознать по драным обоям, раскиданным ботинкам и дырке в стене, откуда сквозило уличным жарким ветерком. Только зайдя внутрь, Герберт увидел соседа. - Привет? - на удивление неуверенно спросил Герберт. Михель лежал в своей постели с заботливо перевязанной ногой: несколько тугих оборотов прикрывали непосредственно то место, куда парня вчера укусила змея, а остальной бинт связывал колени, живот, плечо и локоть Михеля, а также кровать, рабочий стул и лампу. Берт не успел оценить всего масштаба проделанной работы: заметив незнакомца в комнате, Михель пронзительно зашипел, как гигантская рептилия, напугав мальчика до крика. Михелю понадобилось время, чтобы понять, кто к нему так бесцеремонно вошёл в гости: благо, Герберт в это время замер в одной позе на одной ноге. Хоть вспыльчивый парень и признал соседа, желание врезать тому не пропало. Михель выплеснул своё раздражение громким и нелитературным рявком. - Х**и ты сюда пришёл, недомерок?!! - перешёл на человеческий парень, заодно успокоив Герберта. Тот опустил вторую ногу и улыбнулся в обычной дружелюбной манере. - А прикинь что я сейчас видел? Ко мне какая-то девушка прямо с небес прилетела, взяла, да сфоткала меня! - мальчик умолчал о том, за каким занятием она его засекла. - У неё юбка как зонт у Мэри Поппинс, огромная такая и от ветра летает! Хотя она кажется и без ветра летает... - И как у неё там, под юбкой? - флегматично спросил больной, а потом пару раз грубо гаркнул в смехе. Герберт аж смутился - не столько от высокого юмора Михеля, сколько от настроения того. - Я тебе правду сказал, между прочим! - возмутился пятиклассник. - Ты бы сам увидел, если бы вышел со мной. - Проваливай отсюда, - снова сердито буркнул парень и попробовал пошевелить ногой. Стул, каким-то образом связанный с ним, упал, а лампа задёргалась так, будто вот-вот вывалится. Михель в срочном порядке прекратил это. - И бомж тот тоже наверняка правду говорил! Вспомни, он прямо перед нами возник! - с убеждением проговорил Герберт. - Если б мой алкаш не буйствовал, я бы вообще решил, что это всё мне вчера приснилось. Хотя может он меня за ор во сне и наказал, -хмыкнул Михель, сердито глядя на Герберта. - Ты не веришь, только потому что ты не можешь представить и объяснить! И вообще, ты глупый, уродливый, злой и гадкий хряк! - осмелел Герберт. Тут же на морде соседа начала появляться предвещающей смерть и разрушения тень, и Герберт решил, что обзываться было не лучшей идеей, и побежал прочь из комнаты. Оттуда раздалось что-то среднее между рёвом динозавра и предупреждающим рыком огромного сторожевого пса, потом грохот, а затем и вовсе взрыв. Толкнув за собой тяжёлую входную дверь, Герберт проскакал вниз. На улице он почувствовал себя в безопасности и снова беззаботно поскакал вперёд. О значении такого слова, как дворник, в Кобылозаводске ходили легенды. Одни говорили, что это загадочный дух двора, наказывающий всех, кто смеет подойти близко к неродному двору; другие рассказывали, что Дворник - это легендарный странник, посвятивший жизнь посещению каждого в стране двора; третьи же убеждали, что дворник - это вообще неприжившееся название любых граждан, как "пацан" или "чувак". Змея, жестоко убитая ночью, всё так же жалко валялась на дороге. Её окружала группка детишек младше Берта, тыкающих, но не мучающих труп. - О, чуваки! - радостно подбежал к товарищам Герберт. - А прикиньте, эту змею вчера мы с братаном добили! - Пошёл нафиг, - кратко пояснил свою позицию один из мальчишек, даже не обернувшись на пятиклассника. - Я вот ей вчера яд впрыснул, прикиньте! - тем не менее не растерялся Герберт, но в этот раз на него даже не обратили внимание. Кто-то подхватил рептилию за горло и приподнял её, чтобы внимательно посмотреть, как выглядят зубы гадюки. - О даа, смотрите внимательно! Она ещё вчера моего другана укусила, у неё наверно до сих пор зубы в его крови! - предупредил Герберт. - Да ладно? - уже больше заинтересовался другой мальчик. Зубы змеюки действительно были грязными, но состав жидкости не определялся. Вместе с приставшим к ним Гербертом дети уставились в рот животному. Резко раздалось громкое, злое шипение. Все играющие, как один, с визгом ужаса распрыгались в разные стороны. Змея шлёпнулась на землю, как уроненный ремень, и больше не подавала признаков жизни, но этого хватило, чтобы кто-то из детей поднял плач. - Х-х, - Герберт хотел сказать "хахаха, слабак", но сам ещё не отошёл от шока. Змея лежала, как её оставили, неподвижно. - Змея-зомби, - нервно хохотнул один из мальчишек. И вдруг вновь раздалось шипение. Теперь всем стало понятно, а главное, как-то смешно: шипел не разгневанный оживший труп, а кто-то ещё в траве. Никто не знал и не мог подумать, что змеи, твари весьма сообразительные, никогда не мстят за мёртвых собратьев, и дети вполне охотно поверили в то, что олицетворение природы в виде змеи пришло вершить правосудие. Эта змея была так раз была очень страшной: жирная, огромная гадюка сама выползла из травы, щеря пасть. Герберт уставился в её отсвечивающие красным глаза и увидел в них глухую ненависть. Рептилия словно говорила: "вы, человеческие детёныши, уже сейчас выливаете свою ненависть и ксенофобию на невинное существо, а нас, змей, зовёте коварными тварями! смерть вам, ничтожные!". Герберт похлопал глазами, пытаясь понять, как змея сообщила столько информации одним взглядом, но она дёрнулась, словно ударив головой воздух. В следующее мгновение мальчик помнил себя несущимся через сто метров от страха, со звоном в ушах от собственного крика. Герберт оглянулся назад, только когда подбежал к вокзалу - ни детей, ни змеи, отсюда и слышно не было, да и людей было совсем немного. Обычно в это время по улицам бродили домохозяйки, молодежь да пенсионерки. Герберт перестал чувствовать страх - где-то в глубине его мозга какой-то организм позаботился о том, чтобы воспоминание со змеей передвинулось куда-то в дальние уголки памяти, будто было уже лет десять назад. Впереди по железной дороге шёл длинный и медлительный товарный поезд - наверняка проездом, потому что никто точно не знал, какая специализация была у Кобылозаводска, не считая разведения парнокопытных и работы каких-то сверхсекретных цехов. Герберту очень нравились смотреть на эти уходящие поезда - втайне он мечтал сесть на один из них и уехать в поисках веселой жизни куда-нибудь в столицу. В столице было всё, что можно было представить: зоопарк, небоскребы, огромные магазины-торговые центры, целые и даже двухуровневые дороги, подземные парковки и иностранцы. Но с другой стороны, столичные славились своим высокомерием и желанием поработить любого неместного, да и свои, местные Кобылозаводские лица были роднее и милее. Герберт был уверен: они - самые отзывчивые и душевные люди во всей стране, а на самом деле и в мире. Окрылённый внезапно пробившим патриотизмом, мальчик быстрее пошёл в сторону вокзала - там всегда происходило столпотворение. И сегодня не было исключением, несмотря на то, что основная часть населения уехала на работу в провинциальный центр ещё утром, а сейчас на перроне остались только скучающие дачники да старички. Они все были похожи друг на друга постными или отрешенными выражениями лиц. Одно из них, отмеченное Гербертом как самое постное и самое отдалённое от мирской суеты, в конце концов завалилось вместе с телом за лавки и захрапело пьяным голосом. - Ауч, - вслух выговорил пятиклассник, слегка поумерив свой оптимизм. Незнакомцу повезло: он упал прямо между лавкой и обрывом в маленькую привокзальную рощу. В роще внимание Герберта привлекла ярко-красная доска на какой-то подставке, выделяющаяся даже в тени. Мальчик подошёл поближе присмотрелся: в неразборчивой куче лежало множетство таких штук. Неожиданно память, милосердно давшая ему забыть о страхах, сейчас вернулась: Герберт вспомнил, что вчера точно такими же штуками милиционеры обложили метеорит. "Хахаха! Им было лень увозить их, и они здесь оставили!" - мысленно засмеялся пятиклассник и широко улыбнулся сам себе. К этой части рощицы от чёрной дыры в здании вокзала вела какая-то тропинка. Какие-то мужчины стояли неподалёку, прямо за деревьями, и курили. Недолго думая, Герберт спрыгнул в овраг, отделявший перрон от рощи, и пошёл по прямой, через веселые красные дощечки. Курившие мужчины скосили на Герберта взгляд. Тот в свою очередь тоже обернулся и увидел на их плечах погоны. Это не были милицейские, но кто-то вроде них точно - охранники, или специальные силы города. Мальчик притормозил и ни с того ни с сего сменил своё направление к этим мужчинам. - Э, товарищи! - окрикнул их Герберт. - А вы знали, что этими штуками вчера упавший с неба метеорит обложили? Я сам видел! Охранники, или кем они там были, встретили новость без явного энтузиазма, но по крайней мере и не бросались прогонять и ругать мальчишку. - Они не зараженные случаем? - непонятно, серьёзно или нет спросил у товарища один из куривших. - Радиация - штука опасная..... - Радиация? - не смутившись безразличия, встрял в разговор Берт. - Откуда у них радиация? - Да метеориты... они все зараженные, как в Чернобыле. Поскорее бы его убрали, умирать как-то не хочется, - ответил и коллеге, и Герберту второй охранник. Мужчина только покривил рот и нахмурился, а Герберт округлил глаза. - Правда?! Он же прямо рядом с моим домом упал! - напуганно сказал пятиклассник и пощупал себя за руки, проверяя, не покрылась ли его кожа страшными струпьями и не начал ли он лысеть. - Сочувствую, - вяло, но искренне ответил охранник и выбросил бычок в куст. - Айда? - Айда, - ответил ему товарищ, в тот же куст отправил свой окурок и тяжело пошагал к доскам. Герберт, не удовлетворенный ответами, поскакал за ними. - А вы знаете, как радиацию лечить? - немного невнятно, непохоже на себя спросил мальчик, но ответ получил не сразу - мужчины были заняты разговором между собой. - Молоком, - отозвался мужчина, и, с тяжелым выдохом, поднял вместе со вторым охранником перекладину. Похоже, они были намного тяжелее, чем казались. Герберт начал кидаться другими глупыми вопросами, но грузчикам было явно не до него. Они с трудом досеменили до дороги за рощицей и бросили перекладину прямо поперек дороги. Машины тут ездили не слишком часто - сквозь относительно новую часть города дорога вела в деревни. - Почему вы кидаете их посреди дороги? - спросил Герберт у отряхивающих руки мужчин. - Сказали - ставим, - ворчливо ответил чернорабочий и пошёл с напарником обратно в рощу. Как Герберт и догадался, они вскоре притащили и вторую перекладину и оставили её на второй полосе. - Нифига себе! - ни то обрадовался, ни то удивился пятиклассник. Добиться от них, зачем же всё-таки мешать людям ездить в деревню, мальчику так и не удалось, и он убежал. Герберт почему-то не думал о том, что если радиация метеорита угрожает его жизни, то угрожает и его семье, соседям, дворовым друзьям и уж тем более Михелю с отцом - он не спешил возвращаться домой со страшной вестью и больше думал о том, где бы достать спасительного молока. Мальчик принялся бесцельно шагать по Кобылозаводску - он прекрасно знал, что заблудиться среди широких пустоватых улиц и низеньких домов может только полный идиот и смело брёл куда глаза глядят. Ничего нового пейзажи города не открывали. Кобылозаводск делился на три части: старую, построенную ещё при вожде-тиране, наиболее роскошную из-за выдержанного строгого и даже сурового стиля; деревенскую, стоявшую тут едва ли не с языческих времен и случайно вошедшую в город; и, наконец основную, состоящей из крайне одноообразных малобюджетных двух-, трёх- и пятиэтажных бараков, а также сделанных из подручных средств вроде шин и бревнышек городских удобств, песка и неожиданно прорывающейся зелени. По последней части так раз и бродил в который раз пятиклассник. В случайно попавшемся продуктовом он зачем-то купил пакет молока, но прошёл с ним полквартала, вернулся и насилу вынудил продавщицу взять пакет молока обратно: как-никак, занимать руки Герберту было незачем. Одному становилось скучно. Герберт свернул с широких, относительно людных улиц во дворы, узкие, изломанные и поросшие деревьями. Сначала ему казалось, что в собеседники и друзья ему может сойти кто угодно, но поскольку в одном дворе сидела верениц из почтенного вида матерящихся старушек и старичков, в другом копашились малыши в памперсах, он передумал. Мимо них пятиклассник прошёл, не задумываясь и даже не останавливаясь. В третьем дворе было пусто; в четвертом развлекались разбавленным подслащённым спиртом пацаны на 5-10 лет старше Берта. Мама учила мальчика не связываться с теми, кто много пьёт, ругается и вообще хочет показать всем, какой он «расфуфыристый», однако Герберт, смело остановившись всего в нескольких метрах от компании, громко и легкомысленно закричал: - Здоров, чуваки! Что делаете! Парни обернули головы на звонко голосящего ребёнка и начали выдавать разные эмоции - ухмылки, поднимающиеся брови, хмурость. Герберт начал замечать эти выражения - и начал же понимать, что это не какие-то простые пацаны. Их лица украшал боевой раскрас, прическу - сумасшедший начес, а тела - обтягивающие костюмы совершенно безумных дизайнов, словно снятые с инопланетян. Кто-то даже носил очки, делающие образ ещё более бессмысленным и странным. Впрочем, мальчику весь их вид казался забавным. - Здороово, - мрачновато протянул один из них, парень с ирокезом, в костюме расцветки бежевой зебры и абсурдно длинной сигаретой в зубах. Его тон звучал очень убедительно, и Герберта перестали смешить их наряды. - Что делаете, товарищи? Можно к вам присоединиться? - мгновенно присмирел мальчик. - Ага, канешна. Нам так раз мальчика для битья не хватает. Банда хищно заухмылялась и постепенно из бесформенной маленькой кучки разошлась по двору в полукруг, как прайд львов, осаждающий маленькую антилопу. Их речь между собой пятиклассник с трудом разбирал, а на его возгласы они не откликались. Герберт очень поздно понял, что гопники отрезали ему все пути для отступления. - Эй! Не надо меня бить! Я ж по-хорошему хотел! - суетливо завертел головой Герберт. - Зачем вам меня бить, я же маленький! - Ты посягнул на наш двор, парниша! Здесь чужих не любят, - прорычал крупный парень в красном обтягивающем костюме и шляпе в форме головы быка. - Оооой! - бросил попытку заговорить зубы пятиклассник и помчался к ближайшему дереву. Герберт забрался в зелёную крону так быстро, будто всю жизнь провёл там, ежедневно залезая и слезая по делам. Однако, банду это ничуть не смутило: круг без спешки сужался до тех пор, пока все хулиганы не прижались плотно к несчастному дереву. - Э, чувырла, долго там сидеть собираешься? - прсынул один из парней, у которого на голове красовался высокий фиолетовый хохолок, и его товарищи, поддерживая смех над пятиклассником, начали раскачивать дерево. - Ой, сломаете! - пискнул Герберт, после первого же толчка чуть не слетевший на землю. Падать с тех трех метров, до которых выросло дерево, казалось очень страшно и больно, но и слезать ниже мальчик не рискнул - длинные руки шпаны легко бы стащили его вниз. Герберт истошно завопил - этот вечный метод чаще всего помогал ему в суровых реалиях Кобылозаводска. Снизу ему вторил дружный смех. - А если хорошо раскачаем, он до мамочки до летит, - подхватил парень в костюме зебры. Герберту было слишком страшно, чтобы хорошо думать о своём положении. Все его мысли занимали желания и по-настоящему научиться летать, или чтобы дерево превратилось в злого великана и раскидало гопников, или чтобы он неожиданно оказался дома, или чтобы у него в руках оказался пистолет с краской, из которого можно было бы расстрелять врагов. Последняя мысль ему особенно понравилась: все взрослые ужасно сердились, если измазывали яркой краской, выглядели очень глупо, но все равно боялись подойти и испачкаться ещё сильнее. Неожиданно часть веток громко прошуршала по земле: Герберт вспомнил, насколько плачевно его положение, и от ужаса замолчал. Внизу его уже поджидал бычара в красном, готовясь схватить мальчишку в любой момент. "Хочудомойхочудомойхочудомой!" - истерично думал Герберт, пока слова взрывом не вырвались из его рта. - УЙДИТЕ! Я ХОЧУ ДОМОЙ! Дерево, усердно раскачиваемое, мгновенно и с громким треском сломалось пополам в самой середине, и даже вся уличная банда пошатнулась от крика души. Герберт спрыгнул с ветки, когда та с ускорением летела к земле, и без оглядки бросился прочь. Гопники страшно закричали из-за его спины - дерево сломалось настолько удачно, что часть из них придавило или запутало в кроне.
Josescu впечатляет своими рассказами, о чём бы они не были : интересный слог, богатый словарный запас, необычные и интригующие идеи, одновременно сделанный упор и на раскрытие персонажей, и на детали самой истории - хочется читать не отрываясь.)
