Семья Свингов воссоединилась, после долгого пятилетнего перерыва. В жизнь постепенно воплощалась мечта каждого члена семьи – встретить Новый Год вместе, но до него было так еще далеко…

Карл и Кларк, решив одним вечером вспомнить свое счастливое детство, бережно перебирали старые вещи на чердаке.
- Знаешь, Карл – нарушив, безусловно затянувшуюся ноту молчания, сказал Кларк - все это навивает приятные воспоминания, не так ли? Кажется, что только недавно исполнилось десять лет, а теперь, уже с серьезным видом, идешь по жизни, и скучаешь по тем славным, замечательным, детским временам…
- Конечно – вздохнул лисенок с колпаком на голове – ты прав, брат.
- Как думаешь – продолжил Кларк – как провел свою юность наш отец? – и с загадкой в глазах поглядел в пустоту.
- Спрашивать бесполезно – пожал плечами Карл – но, насколько я знаю, в то время шла гражданская война, и, безусловно, ему было не так хорошо, как нам…
- Ребята, ребята – послышался из другого конца чердака веселый, задорный голос Клары, но она так неожиданно выкрикнула, что братья вздрогнули – вы только посмотрите, что я нашла!
Карл и Кларк шли на восхищенные отклики своей младшей сестренки. Она сидела в пыльном уголке на коленках, перед черным, видимо, пережившим не одно падение, черным ящиком. Выглядел он уже довольно таки старым, потрепанным, но надежным и большим.
Взгляд каждого, кто в данный момент находился на чердаке, буравил этот ящик.
- Открывай, Кларк – не отрываясь, произнес Карл.
- Почему это я?! – взглотнув, произнес лис.
- Ты старше всех – ответил загипнотизированный лисенок.
Резко открыв ящик, Кларк тут же отошел от него, так как в помещение сразу же ворвался большой клуб пыли. Откашлявшись, лисята с любопытством, но еще с какой-то опаской, подобрались к находке. Из ящика торчала старая военная, синяя форма. Карл, когда достал ее, на дне увидел еще несколько вещей: небольшую книжечку в кожаном переплете, уже потрескавшемся, фотографию в рамке, и небольшой пузырек с кровью.
При виде последнего Кларе стало сразу же не по себе, и она побыстрее убежала с чердака.
Карл, листавший книжку, и Кларк, разглядывавший фотографию, стояли сами, как вкопанные, при виде такой вот “находки”.
- Кларк, это ведь дневник – с еще легкой дрожью произнес Карл – может, прочтем его, и тогда узнаем, для чего отцу вот…это – он указал на пузырек пальцем и глубоко вздохнул.
Кларк лишь замотал головой в знак согласия, взял с собой дневник, Карла, и направился в гостиную. Там была только бледная Клара, а так, дом наполняла приятная, порой такая нужная, но зловещая тишина. Лисята уселись около камина, и Кларк, открыв первую страницу начал читать:

“20 сентября 1918 года

Здравствуй, мой дорогой дневник. С этого дня я веду записи на твоих страницах, чтобы эти моменты, которые я переживу в дальнейшем, были моей гордостью в старости. Уже несколько лет у нас идет гражданская война. Вечно недовольные граждане боролись за свержение власти. Я, Алан Свинг, был в противоположном лагере, за сохранения порядка. Мой родной город, Айскрим, был превращен в довольно серьезно оснащенный военный объект. Командовал нами генерал Глори, сурок, всегда серьезный, не прихотливый. В нашем взводе его прозвали “каменолицый”, потому что эта эмоция безразличия, словно застыла на его лице навсегда.
Повстанцами же руководил канцлер Сауэр. Говорят, что этого филина, в его собственном аббатстве, просто-напросто обокрали, избили, и чуть не убили. По счастливым обстоятельствам, ему удалось выжить, но никто точно не знает, как ему это удалось. В народе его прозвала “Фортуна”, потому что в боях, когда канцлер присутствовал лично и руководил своими войсками, повстанцы не проигрывали. Наш взвод был разделен на несколько отдельных частей. Мы называли друг друга бандами. Банда, в которую мне посчастливилось попасть, называлась “Коброй”. Назвались они так, как мне потом объясняли, потому что были разведчиками, и при надобности наносили стремительные удары. В нашей банде было 6 зверей, включая меня.

Главным в нашей банде считался черный слон Декстер. Он, действительно был прирожденным лидером, мы всегда следовали его указаниям, порой даже пренебрегая словам Глори. Я сначала отказывался понимать, как это Декстер, такой большой, может спрятаться, скажем, в траве. Как оказалось, у него тоже были свои секреты, которые он никому не раскрывал. Конечно, сразу было видны и годы тренировок, и холодный расчет, но что-то было еще, но вот что, никто не мог сказать. Дали прозвище “Громила” не только из-за…габаритов, а, сколько за силу удара с правой руки, который мог вынести далеко не каждый. О его довоенной жизни ничего не известно. На момент записи ему было полных 25 лет.

Был еще один зверь, с которым мы быстро стали друзьями, к сожалению, при страшных обстоятельствах, это медик-панда Руфус. Он был тихим, не разговорчивым, но он старался исполнять свой долг, как можно лучше и тщательнее. Все удивились, когда в банду к разведчикам попал лекарь, но сам Руфус был очень довольным. Многие его не любили за излишнюю скромность, некий страх перед убийством врага, поэтому он и пошел в медики. В банде получил прозвище “Док”. С ним мы были ровесниками. Перед тем, как повстанцы напали на Айскрим, только-только получил медицинское образование. На момент записи ему было 20 лет.

Рыжий волк Стэнли, самый возрастной зверь в нашей банде. В довоенное время он занимался тем, что путешествовал. Мы все очень обрадовались, что к нам пришла такая личность. Когда мы уходили в долгие вылазки к врагу, он нам рассказывал много всяких интересных историй, но, зачастую, конечно, он добавлял и, так казать, “от себя”, поэтому и получил прозвище “Сказочник”. Общались мы с ним не часто, но, должен заметить, этот персонаж оставил в моей жизни очень яркий след. На момент записи ему было 47 лет.

Койот со светло-коричневым оттенком шерсти, Леонор, при мирной жизни занимался фотографиями. Фотоаппарат, конечно же, он всегда носил с собой, хотя это и было запрещено. Говорят, что Леонор выиграл даже не один конкурс, принося самые красивые фотографии. Сам он об этом никогда не хотел говорить. Сразу же отворачивался и убегал. Конечно, нас всегда настораживало это, и нам было интересно узнать, что же он фотографирует. Оказалось, что он фотографирует трупы. Странно, что все отнеслись к этому спокойно, кроме меня, самого впечатлительного. По слухам, койот стал заниматься этим после того, как повстанцы расстреляли его жену. Леонор получил кличку “Мавзолей”. На момент записи ему было 23 года.

Красный кабан Энзо, был, наверное, самым “обычным” среди всего этого сборища. На данный момент нам известно о его довоенной жизни немногое, а что известно, то может быть опровергнуто. Точно нам известно только одно: работал он мастером по изготовлению восковых фигур. До наших любопытных ушей дошли слухи, что он строил некий “шедевр”, как он выражался, который перевернет наше представление об искусстве, но, так вышло, что работа была незакончена, и Энзо отправился защищать Айскрим. Во сне кабан говорит об этом шедевре, о его деталях, а мы, сидя возле него, гадали, что же пришло в его глупую голову. Не смотря на свою молчаливость, является хорошим другом и часто мастерит взрывные устройства. Прозвали его “Скульптор”. На момент записи ему было 30 лет.

И, наконец, носитель дневника, Алан Свинг. Родом из Айскрима. Отец мой был изготовителем оружия, но из-за плохого зрения я так и не научился метко стрелять, а из-за моей природной впечатлительности и растерянности, я не смог овладеть и ближним боем. Поэтому с раннего детства я стал посыльным. Я знаю все лазейки в городе, поэтому моими услугами часто пользовались, если нужно доставить что-то срочное. Проходили года, но я не становился более ловким, или быстрым. Решив, что с меня хватит, я задумал завязать с этим делом. Не успел я найти себе работу по душе, как меня забрали под знамена защитников города. Прозвали меня “Клевер” за постоянное везение, но я понимал, что любое событие рано или поздно заканчивается. На момент записи мне было 20 лет.

Все мы носили синюю униформу с золотыми линиями, кроме Руфуса, он носил сиреневое пальто и черный колпак с фиолетовой полоской. Меня мучили вопросы, почему же панда не носит белый халат со смешной шляпой, на которой красовался красный крест, но от ответа Руфус всегда уклонялся, к сожалению. Ну, и конечно, капитан Глори ходил, в вечно чистой, белой, как пергамент, форме, с огромными золотыми пуговицами, и конечно выделялся среди такого сброда, как мы. Повстанцы воевали с нами в зеленой форме. По слухам, условия у них были более роскошными, чем у нас. Мы старались не уделять этим слухам внимание, хотя, конечно, многих это надламывало. Я скучал уже по временам, когда мог беззаботно шнырять по улочкам города, я хотел покоя, а порой меня посещали мысли перейти к повстанцам, но Глори, упокой душу этого старого черта, выбивал из меня всю дурь тренировками.

20 сентября 1918 года нам дали задание – пробраться в стан врага и узнать о его планах. Вроде бы, легкое задание. Насколько я знаю, его часто использовали в наше время для кинофильмов. Но…кино – это кино, а реальность – это реальность. Все собирались с огромным желанием, кроме меня. Многого мы брать не стали, пошли на легче. Ровно в 21:00 мы выдвинулись из Айскрима. Шли мы молча, не роняя слов по поводу задания, все и так все прекрасно понимали. Через пару часов хотьбы мы остановились на ночевку в густом лесу, чтобы нас не заметили. Я разжег костер, Стэнли и Декстер ставили палатки, Руфус варил ужин, а остальные собирали дрова. Как мы все вновь собрались у костра, Стэнли начал рассказывать одну из своих баек…

- Друзья, а рассказывал я вам о своем походе в шахты? – спросил он, и глаза его странно заблестели.
- Нет – ответил Леонор, с каким-то хладнокровием – но мы все с интересом послушаем.
- Значится так – вдохнул волк полную грудь воздуха и начал свой рассказ – меня, в далеком прошлом, когда я еще был молодым, назначили экспедитором в одну из заброшенных шахт. Мне ничего толком не объяснили, но, сказали, что находится там что-то важное. Мы шли, сквозь снега, сквозь дожди, сквозь жару и пыль…и в итоге все-таки дошли, в полном составе. Я не буду заострять внимание на этих днях – и тут же волк покосился на Декстера – а то всякие тут буду говорить, что я – лгун. Шахты выглядели не очень надежными, казалось, что они могут вот-вот обрушиться. Спутники мои остались снаружи, а я отправился смело внутрь, в неизвестность. Шел я долго, под ногами что-то хлюпало и это очень не приятно пахло. Вскоре я наткнулся на – тут Стэнли раздвинул руки – вот такие вот мешки. Пнув один, я чуть не сломал себе ногу, но зато из него вывалились…золотые монеты…

Волк смотрел на всех нас, и понимал, что ему удалось захватить наше внимание, кроме слона, которые с некоторой иронией ждал “развязки” для того, чтобы вставить свое слово. Стэнли привстал и продолжил свой рассказ:
- Я медленно тащил один мешок за собой, как вдруг - он резко повернулся к Декстеру – на меня напало…нечто маленькое с криками “ОСТАВЬ МОЕ ЗОЛОТОВ, СВОЛОЧЬ!” – и тут же волк набросился на слона и начал его тыкать пальцами по бокам.
- Иди к чертям, урод проклятый! – заорал во всю глотку слон и пытался попасть по волку кулаками, но тот ловко уворачивался.
Мы все хохотали, а волк и не думал о том, чтобы угомониться.
- Мы с ним дрались не на жизнь, а на смерть – продолжал он сквозь слезы смеха – и тут я…
- Довольно! - взревел Декстер – ты мне надоел! – и, взяв, ружье, набросился на волка, а тот в свою очередь побежал в заросли.
Мы несколько минут ждали, когда же наши друзья вернуться, но они все не возвращались. Секунды ожидания уже казались вечностью, и как только я собирался предложить идти на поиски, прогремел выстрел. Мы все разом посмотрели в сторону, откуда донесся этот ужасающий звук. Не знаю, сколько мы пробежали, но вскоре наткнулись на Декстера. Он стоял в поле, с ружьем, а из ствола валил дым. Сердце у меня в груди словно раскололось на несколько частичек, а койот Леонор, хладнокровно, будто ничего и не было, доставал фотоаппарат. Вдруг из травы резко выскочил Стэнли, весь взъерошенный и перепуганный. Мы подошли ближе и увидели, что в траве лежал труп повстанца с дыркой в голове.
- Даже не верю, что я был на волоске от смерти – с трудом выдавил из себя волк и все-таки улыбнулся.
- С тобой все в порядке? – спросил Руфус, подойдя к Стэнли, и щупая пульс.
- С ним да, можешь не волноваться – ответил слон – а вот этому уже ничего не поможет. Эти гады наверняка расползлись по всему лесу…в лагере будет дежурить по очереди.

Вернувшись на место ночлега, мы первом делом затушили костер, и, найдя удобные места, улеглись спать. Меня все мучили мысли о том, что мне предстоит убивать, и, возможно, быть убитым на этой войне. Так я пролежал до своей очереди дежурить, а как только я начал нести бремя часового, меня тут же понесло в сон. Все же я отстоял свое время, и, передав эту обязанность другому, улегся спать.

21 сентября 1918 года

Утро было не добрым. За ночь всех покусали комары, и, постоянно почесывая вздутые места, мы пошли дальше.
- Угадайте, что я прихватил? – спросил Энзо, хитро покосившись в нашу сторону.
- Органы убитого? – в шутку спросил Руфус, но от нее мне стало дурно, и завтрак полез наружу.
- Нет – сплюнул кабан – это форма!
Весь наш отряд взбудоражился от оплошности. Благо, у Энзо была голова на плечах в тот вечер.
- Спасибо, друг – благодарно ответил Декстер – уверен, она нам пригодится.
Медленно, но верно мы приближались к оплоту врага – к городу Алтура. Это был довольно старый город, ну, более старый, чем Айскрим. В отличие от нашего города, границы Алтура защищала огромная каменная стена, так что идти на штурм было бессмысленно, а попасть и шпионить там могли только самые удачные звери. За годы войны жители запомнили друг друга в лицо, всех новоприбывших проверяют на верность. Никто точно не знает, как это происходит, известен только один факт: после этой проверки звери становятся верными войнами канцлера Сауэра. Главной достопримечательностью является крест с изображением голубя, которой весит над воротами.

- Итак, ребят, устроить пиршество крови не получится – начал Стэнли, оглядывая раскошены ворота у входа в город – поймают, схватят и расстреляют…
- Алан – повернулся ко мне Леонор – подтверди свое прозвище, пройди в город.
Я моментально побледнел.
- А будешь всегда таким вот ходить – поддержал разговор Стэнли – тебя, точно некто не узнает.
В ответ я лишь кратко улыбнулся, и, перебарывая свой страх, начал переодеваться. Руки и ноги мои тряслись, ведь впереди была не просто опасность, а, честно, говоря, смерть. Это как придти на бал нечисти в костюме сырого мяса, и наедятся, что тебя не заметят.
Кое-как одевшись, я вышел на дорогу и вошел в город. Опустив зеленую шляпку на глаза, потихоньку осматривался. Глаза мои ловили прохожих, которые, как казалось, и не знали, что идет война. Все улыбались и приветливо махали мне рукой, особенно дамы. Чистота царила на улицах, в отличие от нашего “свинарника”, магазинчики с продовольствиями давали жителям бесплатную еду, оружейники снабжали солдат довольно хорошим и, без сомнения, надежным оружием, а по высказыванием местного глашатого, укрыться можно было, в случае нападения, в церкви. Меня это потрясло до глубины души. Я словно попал в рай, но, вспомнив, зачем меня сюда отправили, поспешил к самому большому зданию. Как оказалось, это и была церковь. Загадка стояла передо мной неразрешимая: если самое большое здание – не штаб врага, то где он? Заметив небольшой отряд, я постарался втиснуться в его ряды, и мне это удалось, хоть и с трудом. Пройдя с незнакомцами плечом к плечу довольно долгое время, мы остановились около ветхого здания, которое стояло отдельно ото всех. Бревна давно уже прогнили, соломенная крыша была дырявой, а двери не было вообще. И из этого дверного прохода вышел…я даже не поверил своим глазам, сам канцлер Сауэр!
Одет канцлер был в тунику нежно-зеленого цвета, совершенно без оружия, зато с каким-то амулетом на шее. Он был очень спокоен с виду, собрав руки в замок у груди. Взгляд был доброжелательным, но проходил он насквозь своей жертвы, и казалось, что с помощью этого взгляда канцлер может вычислить дезертира или врага в своих рядах. Взглотнув, я старался не показывать своим внешним видом, что мне страшно. Когда канцер взглянул на меня, глаза больше не бегали по отряду, они смотрели только на одного зверя.
- Выйдете, юноша, сюда – тихо произнес он.
Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
- Как я вижу, вы из отряда разведки?
- Да, мой канцер – ответил я с поклоном.
- Мне нужно с вами переговорить. Наедине
Все тут же ушли, а мы остались с Сауэром.
- Тебе страшно убивать? – спросил он
- Конечно…конечно, сэр – вырвалось из моей пересохшей глотки.
- Что для тебя Родина?
- Повстанческие ряды…
- А если я тебе скажу, что я знаю, что ты из лагеря генерала Глори?
Меня тут же всего затрясло, а филин заулыбался.
- Я сразу это понял – продолжил он - как только тебя увидел…твою походку, твои осанку, твои движения…и не пытайся убить меня – заметив, как я тянусь к ружью, произнес канцлер – если убьешь меня, как ты отсюда выберешься живым?
- Вы…поможете мне выбраться?
- Да – с кивком ответил филин.
- Почему? – недоуменно спросил я – мы же враги?!
- Мы не враги – ответил канцлер Сауэр – мы всего лишь поссорившееся братья и сестры. Я хочу мира, а ваш петух разноцветный, этот Глори, не ищет легких путей, и хочет с нами воевать. Понимаешь – он положил мне руку на плечо – если я умру, вы проиграете.
- Почему?– спросил я.
- Потому что тогда командовать моей армией будет мой сын, а он, уж поверь, очень рвется завоевать Айскрим и попировать на его останках.
- Где он сейчас? – с некоторым беспокойством вырвался вопрос.
- В церкви, сторожит вход в убежище для того, чтобы быстро спрятать жителей от нападений.
- Если я сейчас вас убью, меня могут запомнить как героя…
- Могут, но не запомнят – с усмешкой задел меня за живое канцлер – история пишется вот в таких вот книжечках – и он тут же достал стопку бумаг, которые были между собой прошиты нитями, или нечто похожим – если они попадут в добрые руки, то все будет правильно, а если нет… - с этими словами он поджег эти записи и какие-то конверты – всю историю перепишут за тебя, и в ней не играть главной роли тебе!
- Знаете, я, пожалуй, пойду…
- Иди, конечно – улыбнулся филин – у тебя 5 минут, и мои войска откроют по вашему отряду огонь.
Я вылетел из дома, как ошпаренный, и понесся к главному входу. Выбежав за ворота, я выкрикнул:
- Уходим, живо! – и показал жестом, чтобы они следовали за мной.
Никто возражать не стал, и мы понеслись сломя в голову. Через несколько мгновений огромные отряды вышли за пределы ворот во главе с канцлером.
- Огонь по врагу! – выкрикнул он четко.
Послышались громкие хлопки, пушечные ядра стали падать, и пули, щекоча наши нити судьбы, летели рядом.
- Да какого черта тут происходит?! – вопил во всю глотку Леонор – Алан, чем ты его так разозлил?
- Он меня вычислил – пытаясь перекричать взрывы, ответил я.
- А мы просто так не ушли, и оставили подарочек канцлеру – захохотал зловеще Энзо, и тут же прогремел взрыв.
Я обернулся, даже с моим плохим зрением мне удалось увидеть происходящее. Крест, который крепился над воротами, упал прямо на Сауэра. Сразу же выстрелы возобновились с новой силой. Доселе нам везло, но пара шальных пуль пробили ногу и плечо Руфусу, и он упал без сознания. Мои друзья убежали, дальше, так и не заметив, что мы отстали. Быстро взяв за обе руки, я оттащил Руфуса в заросли, подальше от пуль. Понимая, что с Руфусом мне быстро передвигаться будет невозможно, я потащил раненого в небольшую пещеру – первое, что попало в поле моего слабого зрения. Уложив его там поудобнее, и, прикрыв вход камнями, ветками, я стал судорожно ждать, что же произойдет далее, потому что обезумевшая от горя армия уже начал погоню за моими друзьями.

Уже начинало темнеть, а я все не решался выглянуть наружу, пугаясь любого звука, и сразу же хватаясь за ружье.
- Воды…– послышался голос сзади, от которого я вздрогнул. Это был очнувшийся Руфус, который, как мне казалось, смотрел на меня мертвыми глазами.
Я достал, открыл флягу и приложил ее к засохшим губам медика. Пил он жадно, но, к счастью для меня, в меру.
Больше этот день ничего знаменательного для меня не принес.

22 сентября 1918 года

Проснулся я от резкого удара, который нанес мне раненый друг. Придя в себя и применяя знания, он мне доступно объяснил, как делать перевязки и дезинфицировать раны. Мне это уже даже начинало нравиться. Руфус, к слову, тоже был спокоен и доволен, что удалось выжить.
- Знаешь – нарушил он гробовую тишину – думаю, я этот случай никогда не забуду…
- Конечно – с каким-то облегчением вздохнул я.
- Спасибо, что спас мою жизнь – он схватил мою правую руку, и сжал.
- Не стоит благодарностей – вырвалось у меня, но во мне играло словно тысячи труб одновременно, это был праздник души, и это было довольно трудно скрыть.
- Нет, нет – замахал рукой мой друг – из моих…прежних друзей на это врятли кто-то решился.
- Будем друзьями? – спросил я, и, надрезав свою ладонь, собрав в пузырек кровь, и передав его панде, стал ждать рукопожатия.
- Конечно – он также разрезал свою ладонь, но лишь пожал мою руку – извини, у меня нет с собой пузырька – с легкой улыбкой ответил он.
- Ничего страшного…
Кстати, рассказать тебе, как я стал врачом?
- Конечно, я слушаю внимательно!
- Все началось еще с детства – начал Руфус – я спас свою маленькую сестричку, которая тонула в озере. Ощутив этот вкус…вкус благодарности, ту ответственность, которую я нес за чужую жизнь…все это сочетание мне понравилось, и я знал, кем стану потом. Учеба на медицинском факультете давалась с трудом, в основном для определения диагноза я пользовался книгами, что, конечно, уменьшало меня в глазах моих однокурсников. Затем меня отправили, как ученика со средней успеваемостью, набраться опыта, на цепочку островов. Названия я уже не помню, оно длинное, и заковыристое, но это и не важно. Отправили меня туда зимой. К несчастью, регион этот был очень холодный, да к тому же и без транспорта, в общем, природа в своем великолепии. Я был единственным врачом в округе, так что меня часто посещали, но, зачастую, с пустяковыми болезнями. И вот, в последний день моего там прибытия мне поступил срочный вызов. Я помню все, до мельчайших деталей. Той ночью стояла сильнейшая буря, было очень холодно, схватив свой саквояж с медицинскими принадлежностями, я отправился в путь. Жители охотно подвозили меня на санях, услышав весть о том, что вызов срочный. Не много, не мало, я потратил на путь 10 часов. Когда я прибыл на место, оказалось, что мой пациент – это пятилетний щенок. Я уже открыл свой саквояж, со словами, что все будет хорошо, и…обнаружил, что ни моих записей, ни моей книжки нет. Моментально побледнев, перед моими глазами словно возникала картина прошлого, и я начал вспоминать. В общем, придя к логическому выводу, что это – “шутка” моих однокурсников, я начал копаться в уголках своей памяти, но из-за напряжения в голову ничего не приходило. Я вколол в обессилевшее от болезни тельце дозу витаминов и несколько жаропонижающих препаратов, но это беднягу не спасло. Он умер в ту же ночь. Родители обвиняли меня, я же взял на себя всю ответственность за происходящее. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, я остался на похороны. Я чувствовал эти взгляды, которые, словно ножи, входили в мою плоть, крутились там по часовой стрелке и затем пробивали насквозь. Как только похороны прошли, я отправился обратно на учебу. С тех самых пор прошло два года – желтые глаза Руфуса стали в этот момент смотреть прямо в мои – и, представь, мне каждую ночь снится этот пятилетний щенок, который, со слезами на глазах, просит, чтобы я ему помог, но…я ничего не могу поделать, он все умирает, и умирает… - после этих слов глаза Руфуса намокли, и он начал плакать.

У меня в сердце тоже защемило, и, обойдясь без лишних комментариев, больше ничего не говорил. Остаток дня мы провели в молчание. Лишь перед сном я сказал своему новому другу, что мы двинемся на рассвете в путь.

23 сентября 1918 года

С первыми лучами солнца мы двинулись в путь с Руфусом через лес. Из красивого, безопасного места, лес превратился всего за один день в подобие болота. Множество деревьев было повалено в яростном порыве повстанцами. На некоторых участках земли бушевал огонь. Воздух словно пропитался запахом горящей плоти. Я смотрел на эту картину с ужасом, а Руфус, который опирался на мое плечо, проклинал свои раны.
- Как думаешь – спросил он, после очередной порции – успели ли наши ребята скрыться от этого набега?
- Надеюсь, что да – ответил я, и поглядел в даль – давай поторопимся, не ровен час, нас и заметить могут.
Мы пошли так быстро, как позволяли раны Руфуса. Секунды казались минутами, а минуты – часами. Сердце билось с бешеной скоростью, потому что стоит нас кому-либо заметить, и моментально пристрелят. Поэтому, зря, не теряя времени, мы без остановок понеслись в путь. Было трудно судить, где заканчивается лес, а где начинается. Мы просто шли в противоположное направление от ворот Алтура. Благо, мы не наткнулись ни на один отряд, но это меня и вспугнуло, оказалось, не зря…

Выйдя из того, что когда-то считалось лесом, у меня перехватило дыхание, видимо и у Руфуса тоже. Огромная многотысячная армия рассыпалась в кольцо вокруг города Айскрим, чтобы взять его в осаду. Так как армия была огромная, “рассыпалась” она в смертельную петлю вокруг шей жителей и защитников города довольно медленно. Воспользовавшись этим, мы с Руфусом быстренько проскочили через пустой участок. Благо, дежурство вел сегодня Стэнли, он узнал меня в зеленой, вражеской форме (хотя, честно говоря, у меня были опасении, что меня застрелят свои, не правда, глупо получилось бы?), хотя и не сразу, предварительно приставив к моему лицу дуло ружья. Я отвел Руфуса в церковь на лечение, а сам стал ждать, что же произойдет…

- Глори! - послышался голос откуда-то из огромного зеленого кольца – я знаю, ты меня слышишь! Сдавайся, тебе не победить нас!
- Ни за что – ответил спокойно сурок – канцлер, тебе не запугать нас, свободных граждан.
- Канцлера больше нет! – засмеялся, вышедший вперед незнакомец – Сауэр Мирный пал, а убили его твои шпионы! Теперь пришла новая, победная эра повстанческого движения, под предводительством Фабьера Кровавого!
- Твое прозвище жалко, Фабьер – так и не проявив лишних эмоций, выкрикнул в ответ Глори – докажи же нам, всем, что ты Кровавый!
- Пожалуйста, господин! – шутливо поклонился филин, и показал что-то жестами ближайшему отряду и ему привели связанную девушку сурка – смотрите, ваше превосходительство, это не вы случайно потеряли?!
Лицо Глори исказили страх и ненависть, зубы страшно заскрежетали.
- Отпусти ее! Она тут не причем!
- Нет! – помахал рукой филин и выстрелил из небольшого пистолета в голову сурка, и затем, выпустил еще несколько патронов уже в бездыханное тело, начал вымазывать руки ее кровью – смотри же! Это ее кровь, это твоя кровь, Глори! Тебе долго не протянуть, тебя ждет та же участь, тем более, что завелся у тебя в армии уже как несколько лет мой шпион, которого вы даже до сих пор и не нашли…
Сурка совсем перекосило от гнева, а Фабьер все смеялся.
- Знай же – продолжил он – твое упорство до добра не доведет! Айскрим с этого дня в осаде! Я бы мог сейчас же напасть на вас, и разбить этот проклятый город, но… - на минуту Фабьер замолк – Победа слаще, когда враг стоит и молит о пощаде...Знай, Глори, ты проиграл, судьба твоя уже решена!
Мы все переглядывались и мысленно прощались с родными. Если уж Глори сломался, то мы, обычные смертные, уже прощались со своими душами и просили любимых дам, где похоронить наши изуродованные пулями тела…

5 ноября 1918 года

Прошло уже больше месяца с того времени, как Айскрим взяли в осаду. Фабьер, филин в зеленом пиджаке и оранжевом плаще, душил нас временем, желая, чтобы мы сдались. Продовольствие к нам не поступало, и день ото дня становилось только хуже. Одно только радовало – Руфус полностью поправился. Он же, кстати, и стащил вчера ящик с продуктами у повстанцев. Там же были и бумага с чернилами. Украв один пузырек, я продолжу вести этот дневник. Расскажу кратко, что произошло за прошедший месяц: Глори надломился полностью после того, как Фабьер убил его дочь. Иногда филин посылал небольшой отряд, проверить, остались ли у нас силы, но, каждый раз с довольным видом он встречал сопротивление. Обычные граждане, которые не могли держать оружие, жили своей жизнью, словно осады и не было. Ходили по небольшим магазинчикам, встречались, заходили в кабачки…портило вид только огромное зеленое кольцо, державшее всех бойцов в напряжении.

Из всей своей банды видится теперь я мог только с Руфусом. Остальные были разбросаны на других защитных участках города. Ко всем проблемам прибавились еще и ранние заморозки. Болезни косил наши ряды, мы все боялись, что Фабьер в этот момент нанесет удар, но, судя по всему, и у него в войсках начали шалить микробы. Руфус старался, как мог, чтобы вернуть побыстрее солдат в отряды, но иногда не все так было просто. День, к счастью, прошел без набегов.

9 ноября 1918 года

С 6 по 9 ноября генерал Глори провел в одиночестве, разрабатывая план нападения на войска Фабьера Кровавого.
- Братья по оружию – начал сурок – друзья, все мы устали от этого безумия, от этой войны, от бессмысленных кровопролитий. Я уверен, что скоро это…безрассудство, напрасные жертвы закончатся, но для этого мы должны сделать один шаг, а не повстанцы! Если мы убьем их нового лидера, то уже некому будет возглавлять эти безумные ряды! Я уверен, что всех ждет нас победа, и мы все отравимся домой, к своим родным и близким…

Глори еще несколько минут смотрел на нас то ли с гордостью, но ли с отчаянием в глазах, и начал излагать план. Роль отряду, в котором находились я и Руфус, отвадилась следующая: небольшими группами, по 10-15 бойцов, мы должны были перебраться из города за спину к врагу через довольно глубокий водоем и ждать сигнала, какие роли были отведены моим друзьям в соседних отрядах, я не знал. По слухам, маневр должен был разбить этот “ошейник”, и, пробиваясь через дыры в обороне, мы, по замыслу, перебьем повстанцев, которые уже будут разбиты на небольшие корпуса.

Операция началась поздно ночью. Я старался удержать побольше воздуха в легких, но животный страх мешал мне это сделать. Собрав оставшееся мужество в кулак (хотя, честно говоря, у меня уже его не осталось, было только одно желание – сдаться врагу), я шагнул в неизвестность. Ноги с трудом доставали до дна водоема, вода была холодная, да и к тому же на дне валялся всякий мусор, о который можно было споткнуться, а уже заботливые ноги товарищей могут и затоптать…я молился, шел с закрытыми глазами, надеясь, что все получится. Благо, все обошлось, не считая раны на стопе, которую мне “подарил” некий острый предмет на дне. Через 30-40 минут весь наш отряд был уже по ту сторону водоема. К несчастью, пару зверей все же утянуло на дно. Благо, Руфус не входил в их число. Пока он обрабатывал мою рану, я внимательно смотрел на осажденный город и ждал сигнала, когда можно будет атаковать. Но его все не следовало. Голодные, промокшие, опечаленные мы просидели всю ночь…

10 ноября 1918 года

Мы начали дремать. Глаза слипались и сознание было готово погрузится в сладкий сон, но тут появился сигнал…
- Нет…не может быть! – выкрикнул на всю округу Фабьер – откуда у них это оружие? Почему они его не использовали раньше?!
Огромный снаряд, выпущенный, похоже, из центра города, взлетел в небеса, и, словно обреченная красивая птица молниеносно стремился в ряды повстанцев.
Филин пытался разогнать свои войска, но было поздно – снаряд упал прямо в центральные ряды. Огромное кровавое облако взмыло метров на 10 вверх, конечности врага разлетелись в разные стороны, но Фабьер Кровавый все еще остался в живых.

- Вы, перегруппируйтесь, защищайте правый и левый фланг! – показывал филин одной части своей армии рукой – а вы - он повернулся к остальным – быстро на штурм города! Глори…чертов подлец, но ничего, так даже будет интереснее…

Как только вражеские войска начали приближаться к городу, мой отряд, во главе с ранее не замеченным фиолетовым ежом, открыл огонь. Враг сразу же запаниковал, но не растерялся, и, спрятавшись, начал вести с нами перестрелку. Из центра все также летели взрывающиеся снаряды, другие отряды с моими друзьями тоже подтянулись к битве и ввязались в бой, но Фабьер не паниковал, и спокойно руководил своими войсками.

- Быстро, используйте секретное оружие! – скомандовал издалека филин.
Во все стороны, в том числе и к нам, полетели баллоны, из которых, при попадании на землю, начал выделяться какой-то газ. Из-за него видимость стала нулевой, а через несколько минут дышать стало безумно трудно. Тело немело и не поддавалось контролю, и я рухнул на землю. Сознания мое наполнилось воспоминаниями о мирной жизни: об отце, о матери, о родном доме, о первой любви…

Не знаю, сколько я пролежал, но в чувство меня привел Руфус. Находились мы, судья по всему, в небольшом окопе.
- Не правда ли, какой поворот судьбы? – уныло улыбнулся он – сначала ты спас меня. Теперь я тебя, но все это напрасно…
- Почему? – спросил я, с трудом поверну голову в его сторону.
- Потому что этот шпион в вашем лагере – я – с трудом выговорил мой друг.
Сердце тут же забилось чаще, хотелось схватиться за ружье и выстрелить панде в голову, но, к счастью для него, сил не было совсем.
- Я понимаю, какие чувства сейчас в твоей душе, Алан – тихо продолжил он – но встань на мое место, хоть на минутку. Этот подлец, Фабьер, с самого начала войны схватил мою семью в плен. Она, между прочим, и находится в церкви Алтура. После разговора с канцлером Сауэром, мы должны были просто бежать, после нескольких дней подписать мирный договор, и все бы закончилось, но глупец Энзо заминировал ворота, а я этого и не заметил.
- Ты…ты предатель… - смог лишь выдавить из засохшей от прикосновения смерти глотки я.
- Ты прав, Алан, ты прав… - ответил Руфус, и открыл свое пальто – я искуплю свое предательство…
Пальто было полностью напичкано взрывчаткой.
- Не…надо…этого делать… - выдавил я с большим трудом и слеза покатилась по щеке.
- Я уже все решил, и, кстати – он снял колпак и подал его с небольшим пузырьком мне прямо в руки – сиди тут и постарайся поспать, ты поправишься, и береги эти вещи, они для меня очень дороги.
- Этим…ты ничего не изменишь…никто об этом и не узнает…я
- Знаешь, я всегда мечтал о друге, ради которого не жалко потерять жизнь… – Руфус, словно воскресший и пропустивший мимо ушей мои слова, заулыбался уже в более доброй манере. Через пару минут он выбежал из укрытия…
- Фабьер! – послышался его крик – я тут!
Тут же послышался звук снятия ружья с предохранителя, и не один, их была сотня, и тяжелые, медленные шаги нашего врага…
-Почему ты меня не предупредил об этой атаке, идиот! – закричал на панду Фабьер – хорошо, что мы отбились, и Глори теперь тоже нету, им осталось жить немного…
- Мы получили приказ только недавно – старался защититься Руфус – я не успел тебе передать его.
- Зачем же ты звал меня, Руфус? – недоуменно спросил Фабьер.
- Я знаю, где в городе слабое место и…
- Мы пройдем с моей армией по этому городу уже без твоего участия – кратко изложил свою позицию филин.
- Ты не дал мне договорить – ответил Руфус – эта часть города уже не охраняется, отряд, который ее охранял, умер от ядовитого газа, Глори тоже мертв, а защитники не додумываются переправить свои войска в тот корпус. Видишь ли “Дело чести”, “Последний приказ командира” – он начал говорить эти фразы искаженным голосом, что немало повеселило как повстанцев, так и самого Фабьера, а тем временем Руфус медленно начал приближаться к филину. Мне же было от этих слов обидно.
- А ведь есть толк – с удовольствием подметил Фабьер - теперь ты можешь быть свободен.
- У меня только одно желание на прощание – с легкой грустью ответил мой друг – позвольте мне пожать вашу крепкую, справедливую, непоколебимую руку власти!
Войска зааплодировали, а на самого филина эта лесть подействовала положительно.
- Конечно, а потом иди обратно в Алтуру, забирай свою семью, я уверен, они уже заждались!
- Конечно, конечно… - лишь ответил доктор и тут же прогремел взрыв.

Через два часа ожесточенных боев защитники Айскрима сломили повстанцев, и победили в этой нелегкой борьбе. Меня быстро нашли, понесли в госпиталь. Пока я лежал на носилках, я оглядывал место взрыва, и на душе у меня было тяжело…

Пока я лечился после отравления, наши войска захватили Алтуру. В нашем регионе повстанцы были полностью сломлены и покорены. После того, как паралич все же отступил, и я мог двигать конечностями, я смог разглядеть получше подарки Руфуса. Колпак, который, как он всегда утверждал, приносит удачу и небольшой пузырек, с кровью.
- Покойся с миром, друг мой – лишь смог произнести я.

Позже мне поручили похороны павших в защите города воинов. К не счастью, из всех членов банды выжил только я один. Энзо, как и Декстер, отравился газом, Стэнли проткнули штыком, а Леонор пропал без вести. Я, конечно, старался думать, что все с ним хорошо, но в глубине души знал, что смерть загнала в угол и его. Погребение падших проходило долго, тела уже начали разлагаться, поэтому было решено погрести всех в одной, большой яме с именами захороненных.

30 декабря 1918 года

Сегодня я ходил на прослушивание, что же происходило во время осады Айскрима. Делалось это для исторической правды. К сожалению, фиолетовый еж, который вел нас в последний бой, оскорбил меня, рассказав, что я прятался в окопе, когда все погибали. Посчитав эту версию наиболее приемлемой, она стала достоянием истории.

В этом проклятом году осталось всего два денька, и эти дни я решил посвятить обходу мест боевых действий и мертвых братьев по оружию. Зима выдалась снежной, даже через, чур. Крестов с именами погребенных не было видно. Огромную мемориальную стену почти, что постигла та же участь. Только у подхода в город у меня перед глазами стояла та самая картина последнего боя…Руфус, еще живой и не унывающий, Фабьер Кровавый, еще не подозревающий, что его ожидает и руководящий войсками, друзья из разведки, которые весело подшучивают над Декстером…

Год получился безумно тяжелым, город надо восстанавливать после военных действий. Жизнь уже не казалась такой красивой, как раньше, такой амбициозной, красочной, веселой, для меня она уже потеряла много смысла. В глубине своего отчаянного сердца надеюсь, что мне все же удастся завести свою семью, и защитить ее от любой опасности…”

Дочитав последние строчки, Кларк содрогнулся, и покосился в сторону лестницы, которая вела на чердак, но еще его больше испугал отец, который щелкнул ему по уху.
- Не за чем вам читать это – замотал Алан головой.
- Почему ты не скажешь всем правду? – недоумевал Карл – ведь ты тоже сражался за наш город!
- Знаешь – попрали очки на кончике носа старый лис - история пишется вот в таких вот книжечках – он взял дневник из рук Кларка - если они попадут в добрые руки, то все будет правильно, а если нет… - тут же Алан положил аккуратно дневник, фотографию и откуда-то взявшуюся склянку с кровью в камин – всю историю перепишут за тебя, и в ней не играть главной роли тебе.

Алан спокойно смотрел на фотографию, именно на Руфуса, который, словно живой, ответно глядел в глаза лису и будто мысленно благодарил. Фотография, как и дневник, медленно сгорала, и дружба, которую можно назвать и братством, между Аланом и Руфусом, вместе с пеплом уносилась в небытие…